Часть 7.
Превращение зверя в человека
И тут мне вспомнился период моей жизни, когда я работала
преподавателем в ПТУ, и вела много предметов сразу. И учились у меня
в основном пятнадцатилетние подростки, которые приходили на первый
урок группой в количестве тридцати человек, и даже не разглядев, кто
будет вести урок, устраивали буйства. Это были оголтелые и
распущенные молодчики, у которых в голове бушевал этот самый секс.
Многие преподаватели просто не справлялись с этим буйством
адреналина, агрессии и сексуальных желаний подростков. Конечно, это
были дети из неблагополучных семей, стоящие на учете в милиции, дети
с дивиантным поведением, как о таких говорят. Как справляться с
такими подростками, хамами, у которых через каждое слово был мат и
пошлость?
А я была молода и привлекательна именно в этом смысле. Разве могла
бы я работать с такими еще не людьми, но озверевшими бандитами? И я
придумывала, как их изменить за короткое время, и превратить в
учеников, в людей, в юношей, способных обучаться различным серьезным
дисциплинам, таким как эстетика, черчение, электротехника,
электроматериаловедение, ремонт ЭВМ и др.
И знаете, мне удавалось за два учебных часа по 45 минут полностью
менять этих ребят и делать их людьми. Я тоже применяла методы,
которые, наверное, сегодня бы назвали НЛП, но я не знала, что они
так называются; да и зачем мне было это знать. Я придумывала и
применяла приемы, которые делали из зверей людей, а не наоборот.
Я вам расскажу только один мой урок, на котором свершалось
удивительное превращение целой группы зверей в человеков. Этот
магический процесс я сотворяла на уроке эстетики. И кстати, директор
училища, где я проводила свои превращения, охранял меня от всех
учителей и проверок, закрывал, я бы сказала, собой. Я не могу не
вспомнить этого прекрасного человека, который говорил всем, что я
педагог 21 века, и что меня нельзя трогать.
Пусть его имя светлым образом запишется в небесную и земную книгу
жизни!!! Его звали - Биткин Борис Николаевич. Господи, как он
понимал то, что я делаю. Часто, если у меня возникали трудности, и
количество часов уже превышало все допустимые для человека нормы, я
приходила к нему и пыталась пожаловаться, что не могу вести столько
предметов сразу, он смотрел на меня с искринкой в глазах, и,
подбадривая, давал мне новые силы. Он говорил: «Сможешь! Марья, к
станку!».
Мой кабинет, где проходили все уроки, он называл станком. И я шла, и
работала с 8 утра до 20 вечера, а то и позже. Я регулярно забывала
получить зарплату. А зачем она мне была нужна? Я жила на работе и
питалась духом работы.
Но прежде чем, начинать тот или иной предмет, я превращала моих
диких и необузданных зверей в юношей, серьезных и строгих, в
осознанных человеков.
Часть 8. Коллективное изнасилование
Только один пример и вам станет ясно, как я это делала. Представьте
себе на минуточку урок эстетики в 1980 году, который назывался
«Коллективное изнасилование женщины». И вот эти необузданные, пока
еще не люди, приходят на этот урок, как скот приходит на лучшее
пастбище. И директор вот эти мои темы и эксперименты закрывал собой,
но слухи просачивались до других педагогов, и часто они пытались на
педсоветах поднять вопрос о том, что меня нельзя подпускать на
пушечный выстрел к подросткам. Но, Биткин Борис Николаевич умел так
закрыть эту тему, что никто ее уже не мог поднять, и только по
закоулкам кабинетов, заслуженные педагоги могли шептаться о том,
какая я нехорошая, что я приманиваю молодежь и совращаю ее. А теперь
вы внимательно прочитайте и сделайте свои выводы. Что же все-таки я
делала с этими подростками? Они приходили на урок «Коллективное
изнасилование женщины», на урок эстетики, не имея представления, что
такое эстетика. Да и не хотели они это знать? Но после этого урока,
они становились самыми лучшими учениками. А после окончания училища
все шли учиться в институт и поступали честно.
Итак, два часа я давала им возможность фантазировать на эту тему, и
доводила их фантазию до безумного буйства. Я помогала им,
стимулировала фантазирование. В конце второго часа предлагала
послушать сцену коллективного изнасилования в искусстве. И они
соглашались, потому что были раскрыты полностью, они были готовы к
тому, о чем даже не догадывались.
Я была участницей, я была среди них и их звериной энергии. Энергия
бушевала, и они были ее частью, они были усыплены своей собственной
половой силой, я же не спала, и плавала по поверхности этой силы,
как плавает пловец в разбушевавшемся море. Это тоже было море,
только море страстей и пороков, море распущенности и грязи душ этих
подростков. И, когда они прослушивали сцену изнасилования беременной
женщины в музыкальной постановке Марка Захарова «Звезда и смерть
Хоакина Мурьеты», их гигиканье и звериное хрюканье достигало апогея
- они в этот момент чувствовали, что-то, что я высвободила в них,
имеет право на жизнь; что даже искусство подтверждает правильность
их скрытых помыслов - их порочные желания вскрывали все двери и
ломали все замки темных уголков их души, оставалось до конца урока
несколько минут, я понимала, что теперь пора в этом море порока
произвести свое действо, подобное магии самых великих волшебников
мира...
|